Корсар. Что нужно собаке для счастья?

Перейти к первой части статьи

Никита, который для поддержания здоровья начал ходить в бассейн и бегать по утрам, всё чаще замечал знакомую чёрно-белую собаку, которая до неузнаваемости изменилась. Худая и никому не нужная, она отбегала от Никиты, как только он появлялся на ступеньках подъезда, и парню даже казалось, что он видел слёзы, которые вытекали из небольших коричневых глаз спаниеля.

Как-то он попробовал его покормить, но пёс, как ни странно, не подошёл к нему. То ли был научен не брать еду из чужих рук, то ли научился бояться того, кого не считал «своим», а может, постоянные пинки и тычки сделали своё недоброе дело… Но как бы то ни было, все попытки Никиты увенчались не то что неуспехом, а полным провалом. Оставленный же на ставшем уже грязным снегу кусок вареной колбасы моментально был утащен какой-то так некстати забежавшей в их двор большой собакой.

Тем не менее чёрно-белый спаниель ни за что не хотел уйти со двора дома, где прожил всю свою собачью жизнь. Приближалась весна, люди стали чаще открывать форточки, пуская в свои квартиры солнечный свет и тепло. И вместе с желанными гостями — солнечными лучами — через открытые форточки ясно был слышен вой собаки, прогнать которую со двора не представлялось возможным.

И как-то раз Никита не выдержал…

Ромка в это время как раз пересдавал свои бесчисленные «неуды», которые грозились вскорости превратиться в самые настоящие «двойки» на экзаменах. Выскочив на улицу прямо в рубашке, Никита подбежал к собаке, имени которой никто не знал (а может, не стремился узнать?), и, схватив её в охапку, потащил домой.

Обессилевший пёс, который в последнее время даже выть и скулить стал совсем тихо, в этот раз даже не дёрнулся в сильных руках человека.

Притащив спаниеля домой и уложив его прямо в коридоре на сорванную впопыхах с вешалки куртке-ветровке, Никита впервые внимательно разглядел собаку.

Шерсть у неё свалялась, и в некоторых местах образовались колтуны, обратив внимание на которые, парень сразу решил, что расчёсывать их — бесполезное дело. Пока он искал в комнате ножницы, пёс встал и, шатаясь, побрёл за ним, но слабость сделала своё дело: спаниель упал прямо на пороге комнаты.

— Ах, какой я дурак! — хлопнул Никита себя по лбу. — Ведь тебя же надо сначала накормить!

Но вспомнив о том, как собака ни под каким видом не брала у него ни печенье, ни кости, парень тут же засомневался: «А будешь ли ты, дружище, вообще что-нибудь есть, а?»

Правда, в этот раз вопрос оказался совершенно излишним. Поднесённый к самому носу кусок докторской булки был проглочен незамедлительно.

Поглаживая обессилевшего пёсика по голове, Никита внезапно подумал, что неплохо было бы сходить к той женщине, которая приехала жить в квартиру своей умершей то ли тётки, то ли какой другой родственницы.

— Имя-то у этого бедняги должно быть, — раздумывал Никита, пока поднимался на третий этаж.

Но поход его успехом не увенчался. Светловолосая женщина, открывшая дверь, посмотрела на Никиту с такой неприязнью, будто он был вокзальным бомжем, а не студентом. На вопрос, как зовут собаку, которая раньше жила в этой квартире, блондинка, наморщив лоб, брезгливо ответила:

— Мне-то откуда знать? Ну, жила тут какая-то псина с бабкой.

И после короткой паузы прибавила:

— Что я, всех её собак должна по имени-отчеству знать, что ли?

Никита хотел было возразить, что собака была всего одна, да и отчества у неё никакого не было (обучаясь на факультете прикладной математики, он иногда мыслил совершенно прямолинейно), но захлопнувшаяся со всей силы дверь перед самым его носом, не оставила никаких шансов на то, что он вообще что-нибудь узнает о собаке, которая в это время лежала на куртке в коридоре квартиры, которую они с Ромкой снимали вот уже больше полугода.

— Сама ты псина, — со злостью произнёс Никита и, пнув по новой железной двери ногой, стал спускаться к себе на первый этаж.

Вернувшийся к вечеру Ромка был несказанно удивлён, когда увидел, что кровать его занята. Причём не одним только Никитой. В ногах друга тихонько лежал дворовый спаниель, который, как показалось Ромке, периодически тихонько вздыхал и вздрагивал.

Наконец-то подтянувший все свои «хвосты», Ромка, который явился домой сразу с тремя оценками «удовлетворительно», пребывал по этому поводу в не менее удовлетворительном настроении. В рюкзаке у него погромыхивали бутылки с пивом, которым он и намеревался угостить своего друга Никитоса.

Но ещё больше он удивился тому, когда, зайдя в туалет, увидел в мусорном ведре клочья чёрной шерсти. Это Никита, которому никогда не приходилось стричь собак, сделал своему новоявленному питомцу «стильную причёску» на свой вкус, а говоря проще — срезал всю свалявшуюся шерсть большими ножницами.

После стрижки Никита хотел было ещё и помыть Корсара — такое имя он придумал своему лохматому другу — но одумался. «Вот вечером придёт Ромик — с ним будет сподручнее», — подумал Никита и, взяв тетрадь с лекциями, улёгся прямо на Ромкину кровать. Спустя какое-то время, он незаметно задремал, а затем и вообще «отрубился». А Корсар примостился у него в ногах, что и увидел возвратившийся из института Ромка.

Подходил к концу май. Парни купили Корсару ошейник и по очереди выходили с ним на прогулку во двор.

Ребятишки, завидев Никиту или Ромку, которые вели на поводке знакомого им спаниеля, стремительно бежали им навстречу.

Корсар снова изменился, но теперь уже в лучшую сторону. Шерсть у него стала пушистая и блестящая, а то, что она когда-то была подрезана неумелой рукой Никиты, теперь уже было незаметно. Да и выглядел он не исхудавшим заморышем, а очень приличным и довольным псом, глядя на которого, можно было сразу понять, что в еде этому чёрно-белому красавцу не то что не отказывают, а наоборот — безмерно балуют!

Но кроме этого — и это было самым главным — он снова начал доверять людям и, как только видел малышей, бегущих по направлению к нему, тут же начинал вырываться из ошейника и охотно давался детским рукам, которые наперебой старались погладить его по шелковистой шерсти.

И Никите, и Ромке несколько раз доводилось столкнуться с «племянницей», которая бесцеремонно выгнала умирающего от голода пса из квартиры, что по всем документам теперь принадлежала лично ей. Но каждый раз дамочка отворачивалась от ребят и один раз даже презрительно фыркнула, изобразив на своём лице то ли недоумение, то ли презрение…

Впрочем ни отличнику Никите, ни относившемуся к учёбе весьма халатно Ромке не было до неё никакого дела. А Корсар — тот и подавно выражал блондинке в кожаном пальто полное равнодушие. По крайней мере, он ни разу не сделал попытки хоть как-то приблизиться к ней, как он каждый раз пытался подбежать к ребятишкам, отчего каждый раз рвался с поводка всё сильнее и сильнее.

К концу года место в общежитии предложили только Никите. Кроме общежития, ему предложили ещё и тему для научной работы, намекнув, что если начать писать её на третьем курсе, к концу обучения студенческий труд станет весьма фундаментальным. И уж тогда Никите можно будет смело претендовать на поступление в аспирантуру.

Второе известие Никиту обрадовало, и хотя он очень туманно представлял себе то, что с ним будет через три года, за написание научной работы он решил взяться уже летом. «Вот только съезжу домой, повидаюсь с родителями — и тут же начну», — обрадованно думал молодой человек.

А вот жить в общежитии без Ромки он наотрез отказался. И хотя он понимал, что если бы периодически не помогал своему приятелю решать сложные математические задачи, того бы уже давным-давно отчислили. Но Никита никогда не гордился тем, что знал намного больше и учился намного лучше своего дружка-шалопая. Наоборот, как только Ромка «заваливал» очередной экзамен то по высшей, то по прикладной математике, Никита брал инициативу в свои руки, и тогда соседи могли видеть, что свет в квартире, где жили ребята, выключался с появлением на востоке первых лучей солнца.

Объяснив то, что для Ромки являлось «камнем преткновения», Никита начинал нещадно гонять своего друга по пройденному материалу. Но этим, как правило, дело не заканчивалось. Задачи, одна сложнее другой, сыпались на Ромку до утра, а на следующий день «неуд» из его зачётки исчезал словно по волшебству.

Правда, была у Никиты ещё одна причина, из-за которой со съёмной квартиры он уже не съехал бы ни за что. Корсар — этот преданный друг, который всегда встречал их с Ромкой в коридоре радостным лаем и повизгиванием, и был этой второй причиной. В общежитие их с собакой жить бы не пустили, но Никита уже был далек в мыслях от того, что им надо куда-то уезжать.

Вот и в этот раз, сойдя с автобуса на конечной остановке, Никита оторвался от своих мыслей и забежал в супермаркет. Первое, куда он направился, был отдел с кормами для животных. Накормить четвероногого друга — это стало для Никиты первостепенной задачей. А покупку пива, которым он обещал угостить Ромку по поводу сдачи экзаменов, предусмотрительный Никита решил отодвинуть на день позже.

«Вот покажет зачётку без „неудов“, — думал он, подходя к подъезду, — будет ему пиво. А пока что баловство полагается только Корсару! Он-то, слава Богу, двоек не получает».

Ведь для Никиты было теперь очень важно знать, что дома ждёт любящий его всем своим, может быть, не таким уж и большим, но, тем не менее, очень верным и благодарным сердцем лохматый чёрно-белый спаниель.