Беларусь – Украина – Молдова: чем живут и что их объединяет? Часть 1: белорусская сторона

Маршрут я себе наметил самый что ни на есть маргинальный, по окраинам и закоулкам: Гродно — Барановичи — Лунинец — Столин (что в Беларуси), Удрицк — Сарны — Ровно (на Украину), и далее Киев — Кишинев и обратно Киев и по всей длине обратно в Гродно тем же макаром. По обычной плацкарте, в дизелях и электричках. Маршрут этот, среди всего прочего, в отличие от напомаженных и схожих метрополей, мне нравится еще тем, что на окраинах лучше всего видна настоящая, неподдельная жизнь простых людей: кто на полустанках заходит и выходит, кто как одет и о чем говорит. Слышны региональные акценты, видны провинциальные характеры.

Итак, сев на региональный поезд Гродно — Барановичи около полуночи, я до пяти утра протрясся на верхней полке, отметил про себя общительную и не по-белорусски любезную проводницу «тетю Соню», как всегда, простудился до насморка, потому что из окна дуло (на верхней полке из окна наших поездов всегда дует — подмечено с детства), и под утро прибыл в Барановичи.

Надо сказать, что белорусские характеры начали мне встречаться уже в Гродно и на всем пути следования до границы с Украиной. Какой же он, этот белорусский характер, спросите вы? А вот, например…

Один сосед, снизу, молча и крайне осторожно просунулся на свое место у окна, по-быстрому спрятал свой рюкзак под сиденье, словно боялся, чтобы его не сперли, и, не сказав ни здрасьте, ни прощай, принялся молча залипать в своем смартфоне, исподлобья все же контролируя ситуацию.

Второй белорусик, что подтянулся пятью минутами позже, скромно одетый, с заправленным свитерком в потертые джинсы, какой-нибудь средней руки инженер на местном заводе или сельскохозяйственный бригадир, аграрий, за минуту, напротив, тихо и беззлобно успел пожаловаться вслух — так, между прочим — и что «уже нагочегарили — дышать нечем», и на «матрас, которому лет больше чем мне», и что «поезд трясет, как припадошный».

Сойдя в пять утра в Барановичах, я до восьми часов прокуковал в ожидании своего следующего — уже дизеля, на втором этаже местного, недавно отреставрированного вокзала, иногда спускаясь вниз, чтобы пройтись вдоль перрона, по предутреннему холоду под тоскливые взгляды местных собак в ожидании кусочка чего-нибудь или чтобы все же соблазниться совсем не аппетитным белорусским, общепитовским промасленным беляшом, о покупке которого начинаешь жалеть, как только его надкусываешь.

Насколько невкусны белорусские беляши и чебуреки, да и весь общепит там же, вместе взятый, на вокзалах, настолько же примерно чинны и аккуратны сами белорусские вокзалы с их порядком и милиционерами, бдящими за твоим чутким сном. Примерно за два часа, что я находился в зале ожидания, коренастый и сбитый — «практиш, квадратиш, гуд» — белорусский полисмен не меньше десяти раз наведывался к нам, обходил, внимательно всматривался чуть ли не в глаза тем, кто не спал, так что я почти ощутил уже какую-то братскую связь с этим крепышом.

Одной из (вряд ли «досто-») примечательностей вокзала в Барановичах, кстати, является местный туалет. Обычный платный туалет, с бабушкой в окошке, мимо которого привычно тянет хлоркой до рези в носу и слез в глазах, в котором из крана течет только ледяная вода, а смыв в кабинках не всегда добивает до результатов жизнедеятельности их посетителей, но в котором царит белорусская скромная, как сама белорусская жизнь, лепота и чистота: вырезанные чьими-то умелыми руками из пластиковых баклажек цветы и пальмы, самодельные гирлянды и снежинки к Новому году, написанные от руки и, кажется, еще какой гуашью лозунги из прошлого «С Новым Годом поздравляем, счастья, бодрости желаем» и тому подобное. Ощущения двоякие: то ли плакать от совкового сервиса за пятьдесят копеек, то ли радоваться жизнелюбию служителей ватерклозета.

Наконец, все еще в легкой дреме, в восемь утра я сажусь на местный дизель и убываю в сторону белорусско-украинской границы. Лунинец, Столин, Бухличи… Так как утро прогрессирует и ночной мрак сменяется дневным сплином, на станциях и полустаночках садится все больше и больше народу. К своему сожалению, я отмечаю что-то небывалое, чего я не видел за последние десять лет путешествий по этой ветке: процентов 90 — аккуратные белорусские старики и старушки, группками направляющиеся на украинскую сторону, чтобы что-нибудь там подешевле купить, чтобы потом на стороне белорусской на копейку-другую подороже продать. Украинские товары — все дешевле белорусских, хотя часто и уступают по качеству. Скупают всё: орехи, одеяла, одежду, молоко, сало…

Прямо передо мной сидит квинтэссенция белорусского кризиса начала 2018 года: три пожилого века женщины — одна в почти кокетливой, со вкусом шляпке (где-то примерно бывшая учительница или какая главный бухгалтер в недавнем прошлом), вторая маленькая, округленькая, с курносым носом-картошечкой, в только что, судя по разговору, где-то купленной дутой куртке, все время потихоньку жующая мармеладки из пакетика, третья рослая и воспитанная, наверное, достойная подражания мать семейства, матрона. Все трое почти шепотом, заговорщицки обсуждают, что нужно «быстро сдать и быстро взять на той стороне».

Таких групп из «матрон семейства» и «бывших главных бухгалтеров» в вагоне становится все больше и больше, и по приезду на границу их уже 99%: все, кроме меня.

На белорусской стороне их встречают неторопливые белорусские таможенники, мурыжат около часа, потом всех пропускают на закопченный до самых «бровей» украинский паровоз года выпуска этак 1965. На ближайшей станции «сумные» белорусские «жанчыны» спешиваются на грязный перрон, выстраиваются почти по ранжиру уже перед таможенниками украинскими, чтобы по сигналу «Старт!» пуститься во всю силу хилых, старческих организмов в сторону украинского базара, где за пятнадцать минут нужно успеть скупить все. А потом — домой, где украинское одеяло будет продано с наценкой в 5−10 белорусских рублей (2,5 — 5 долл.), а также украинские орехи, молоко, сало, сигареты…

В душе я плачу, в уме ничему не удивляюсь… Но такова белорусская реальность, когда по телевизору все рассказывают, что «жить стало лучше, жить стало веселее», а в реальности все наблюдают совсем другую, не прикрытую правду жизни…

Продолжение следует…