О формировании полка и боевой деятельности в 1941 — 1942 гг.

Среди прибывающих, много опытных лётчиков и техников, авиационные командиры и политработники, испытавшие на своих плечах всю тяжесть первых месяцев Великой Отечественной войны, всю горечь утраты в первых боях своих боевых друзей, горечь отсутствия боевых самолётов для продолжения ожесточённой схватки с сильным и хорошо вооружённым врагом.

Наряду с этими кадрами, которые становились костяком новых боевых формирований, приходят кадровые лётчики с военных училищ, с гражданской авиации, с запаса. Всех нужно устроить, обмундировать, с каждым побеседовать, за короткое время изучить (ведь собираются вместе воевать), сколотить подразделения, штабы, партийные и комсомольские организации и приступить к изучению новой материальной части. Нужно признать, что всё это делается быстро, организованно, без всякой горячки и нервозности, хотя противник продолжает теснить наши войска на восток, хотя сердца каждого из нас преисполнены чувством горя и обиды за потери городов и сёл, за смерть и страдания советских людей.

Весь этот гнев, вся эта ненависть направляется волею партийных организаций на мобилизацию личного состава к высокой организованности и дисциплине, на быстрое и глубокое изучение новой боевой техники, на изучение первого боевого опыта наших лётчиков.

Быстрее получить самолёты, быстрее на фронт — вот главная задача, основное желание каждого из нас.

С каким чувством зависти мы смотрим в небо, где величавым строем в составе эскадрилий, первые маршевые полки покидают аэродром курсом на войну.

Среди вновь созданных маршевых полков был наш очередной по счёту новых формирований, 567 штурмовой авиационный полк.

В руководстве его становятся опытные кадровые офицеры. Командир полка майор Белецкий. Военком полка — опытный политработник, бывший железнодорожный машинист, затем студент авиационного института батальонный комиссар Казаков В. М. Начальник штаба — майор Хоменко. В руководстве эскадрильи становятся грамотные, опытные лётчики капитаны Чертков и Терентьев. Военкомами эскадрилий назначаются кадровые политработники Аронов и Журавлёв.

Знакомимся с лётным и техническим составом эскадрилий. Вот проходят перед нами те, кому предстоит в ближайшее время сражаться с гитлеровскими захватчиками на новых самолетах Ил-2, слава о которых уже начинает распространяться далеко за пределами фронта. «Самолёт-танк», «Летающая крепость», «Чёрная смерть» — так начинают называть наши самолёты-штурмовики немецкие завоеватели, испытавшие на себе первые штурмовые удары Ил-2.

Да, сколько славных дел, доблести и героизма смогли бы совершить эти лётчики, стоящие перед нами, если бы к началу войны они имели эти самолёты.

Смотришь на этих крепких, жизнерадостных ребят и душа радуется, наполняется чувством полной уверенности в нашей победе, хотя сводки информбюро полны сообщений о тяжёлом положении на фронтах.

С дней формирования нашего полка прошло уже более 28 лет. Мало кто остался в живых с лётного состава, но перед моими глазами они и сейчас живее всех живых.

Разве когда-нибудь забудешь командира эскадрильи Черткова, старшего лейтенанта Волкова, этого здорового крепыша, полного энергии и стремления побыстрее улететь на фронт, младшего лейтенанта Аверьянова и других, которые пали смертью храбрых в первых воздушных сражениях полка на Северо-Западном фронте.

Идёт октябрь 1941 года. Всё больше и чаще прибывают в Воронеж обстрелянные в боях и потерявшие свои самолёты лётчики и техники боевых полков за получением самолётов Ил-2. Они вооружаются в первую очередь.

Как тяжело сидеть в классах за изучением новой техники, не видя близкой перспективы вступить к тренировочным полетам. И это в то время, когда положение на фронтах становится всё тяжелее, когда утро нового дня встречает нас безрадостными сообщениями сводок Информбюро об оставлении всё новых и новых городов.

Всё ближе и ближе продвигается фронт к Воронежу. Всё чаще и чаще прорываются вражеские самолёты к нему. Но город живёт, город трудится. В тяжёлых условиях он даёт фронту оружие — надежду, самолёты-штурмовики Ил-2, в которые так верят и на которые так надеются наши лётчики, которых ждут на фронте воины-пехотинцы, успевшие убедиться в силе и мощи пушечного, ракетного и бомбовых ударов по врагу.

К Воронежу, к этому славному, старинному, красивому русскому городу приковано внимание всех тех воинов, которые знают, что отсюда идут эти самолёты-легенды, самолёты сеющие смерть, страх и панику на врага.

Всё чаще и чаще доходят до нас слухи об эвакуации завода на восток страны. Лица лётчиков и техников, рвущихся на фронт, тускнеют, на них лежит печаль. Ведь с эвакуацией завода, надолго откладывается надежда получить самолёты. А ведь многое уже сделано. Сколочен личный состав подразделений, пройден теоретический курс изучения материальной части самолёта и вооружения, плодотворно работают партийная и комсомольская организации по мобилизации воинов на отличную подготовку к будущим боям.

И вот накануне Октябрьских торжеств мы получаем приказ о перебазировании к новому месту дислокации.

Кто знает душу воина, душу полного сил и энергии воздушного бойца, тот поймёт сколько душевной боли стоило примириться с мыслью, что надежда попасть на фронт в ближайшее время уходит, что значит для лётчика грузиться в вагоны и вместе с коллективом завода долго, мучительно долго плестись на восток, уступая дорогу идущим на фронт эшелонам.

И вот степной городок за Волгой встретил нас обильным снегом и страшным морозом. Ох, эти морозы первой зимы первого года войны. Видимо сама природа хотела испытать волю и выносливость советских людей в столь тяжёлую пору, закалить их для суровой, продолжительной борьбы с фашистским супостатом.

В 40-градусный мороз движутся лётчики и техники, младшие авиаспециалисты на полевой аэродром, расположенный в 12 км от городка, питая надежду на быстрейший подход нашей очереди приступить к тренировочным полётам, получить боевые самолёты. Всю надежду мы возлагаем на воронежцев, на героический рабочий класс, который в тяжелейших условиях, на голом месте организовал выпуск «Илов».

В январе 1942 года мы с радостью опять смотрим в небо, где вновь в боевом строю штурмовые авиационные полки улетают на фронт.

Вот в чём мы черпали силу и уверенность в нашей будущей победе. Эту силу, уверенность нам вселял наш героический рабочий класс, который в те дни состоял в основном из подростков юношей и женщин. С какой теплотой слушали воины нашего полка рассказы авиационных техников, которые видели, как вчерашние школьники и женщины героически и мастерски, в невероятно трудных условиях делали для нас самолёты.

И, наконец, наступила наша очередь. Начались тренировочные полёты, учебные стрельбы и бомбометания.

Весь январь 1942 года проходит в напряжённой лётной работе. Все упражнения выполняются с высоким качеством. Каждый знает, что от этого зависят наши успехи на фронте. А приближение этого всё заметнее. Начинают всё чаще заглядывать в полк инспектора, всё чаще вызывают руководство полка в штаб соединения.

Всех нас начинает волновать вопрос: «Куда?». Жаль к событиям под Москвой опоздали. Не плохо бы к Воронежу — слышатся голоса. «Все же там родился наш 567 штурмовой».

И вот, мы на Северо-Западном фронте, недалеко от героически сражавшегося Ленинграда.

Да, нелёгкая была нам встреча на этом участке фронта. Это почувствовали не только лётчики, но и наземный состав. Сильно докучали нас вражеские бомбардировки. Бомбили нас по пути на фронт в Лихославле, Бологое. Встретили нас сильными бомбёжками на аэродроме базирования Крестцы. Днём и ночью, методично, почти безнаказанно.

Первый наш боевой вылет останется в памяти на всю жизнь. Он многому нас научил. Он преподнёс нам наглядный урок борьбы с беспечностью.

Нам, конечно, был понятен законный интерес всего личного состава полка к первому, столь долгожданному вылету. Пренебрегая опасностью налёта вражеской авиации, все техники и младшие специалисты стояли на стоянке самолётов, а многие, кому и не нужно было, добрались непосредственно к старту самолётов, улетающих на боевое задание.

Только взлетели самолёты, откуда ни возьмись, большая группа вражеских бомбардировщиков, незаметно пробравшихся к аэродрому. Взрывы бомб и пулемётные очереди обрушились на нас неожиданно. Все залегли на открытое лётное поле. К счастью, обошлись без человеческих жертв. Но зато тяжёлое ранение получил наш командир полка майор Белецкий, выпускавший своих питомцев в первый боевой вылет.

Так и не дождавшись своего вылета на боевое задание, потерял надежду воевать и даже летать наш первый командир полка, столько много сделавший, чтобы сколотить и подготовить к боям своё боевое детище.

Боевая работа на Северо-Западном фронте проходила в сложной обстановке, потребовавшей от лётного состава большого мастерства и мужества, а от технического состава самоотверженной работы по восстановлению повреждённых в бою самолётов и подготовки к новым боевым вылетам.

Дело в том, что на одноместном самолёте Ил-2 наши лётчики выполняли боевые задания без сопровождения истребителей, преодолевая своими силами, мастерством, своей собственной жизнью плотный заградительный огонь зенитной артиллерии противника, противодействие их истребителей.

Для успешного выполнения поставленных боевых заданий приходилось идти на различные тактические маневры. Так, например, часто выпускали на боевое задание одиночные самолёты, которые взлетали до рассвета. Они внезапно поражали заданную цель и возвращались на свой аэродром посадки в светлое время. Это была вынужденная тактика борьбы, на которую шло командование, хотя надо прямо сказать, что не все лётчики были к этому готовы.

На этом участке фронта войска противника находились в лесной болотистой местности, не имея фактически никаких путей снабжения, кроме как через транспортную авиацию. Лётный состав нашего полка особенно отличился при выполнении боевых заданий по срыву воздушных транспортных полётов противника к своим войскам.

Летая в одиночку, на воздушную охоту, наши лётчики смело перехватывали транспортные самолёты противника, несмотря на яростное сопротивление зенитной артиллерии противника. Особо отличился в этих боях наш новый командир полка Ломовцев Д., который в одном вылете, находясь в свободной охоте, сбил 3 немецких «Юнкерса».

Действуя по лесам, в которых засели фашисты, наши штурмовики умело использовали для выкуривания фрицев кассеты с зажигательной смесью.

Вся эта работа не могла не сказаться на нашем полку. В напряжённых боях за непродолжительное время только наша первая эскадрилья потеряла более половины лётного состава и при том, самых опытных. В их числе командира эскадрильи Черткова, его заместителя старшего лейтенанта Волкова, командира звена лейтенанта Аверкиева и др.

Самоотверженно трудился днём и ночью технический состав. Самолёты приходили с задания изрешечёнными осколками зенитной артиллерии противника и огнём истребителей. Помнится такой случай. При возвращении с боевого задания командир эскадрильи Исензон Х. Е., опытный и смелый лётчик, как-то очень осторожно заходит на посадку и после очень рассчитанного приземления медленно рулит на стоянку. Это всех насторожило. И вдруг видим, что на рулёжной дорожке от самолёта отвалилась половина фюзеляжа. Подбежали техники и увидели, что весь фюзеляж и плоскости изрешечены снарядами. Как он долетел и приземлился, остаётся загадкой.

В июне 1942 года полк выводится на пополнение лётным составом и укомплектование материальной частью.

На этот раз укомплектование идёт более быстрыми темпами. Наличие опытных, закалённых в боях командных кадров даёт возможность в короткий срок подготовить молодое пополнение лётчиков. Да и обстановка на фронтах не разрешала долго раскачиваться. Бои под Сталинградом принимают всё более ожесточённый характер.

Наш боевой путь, на этот раз, лежит к Воронежскому фронту. И вот мы опять на воронежской земле. Но сейчас мы сюда пришли не «безлошадными» воинами, жаждущими борьбы с врагом, а хорошо вооружёнными боевой техникой, готовыми нанести сокрушительные удары по гитлеровцам, рвущимся к Сталинграду.

Воевать на воронежской земле представляло для нас особую радость не только потому, что у среднего течения Дона мы оказываем большую помощь защитникам Сталинграда, но и потому, что здесь сформировался наш полк, здесь собрался и сдружился наш боевой коллектив. Сюда мы пришли воинами, имеющими за своими плечами опыт боевой работы на «Илах».

Как жаль, что с нами здесь нет наших боевых друзей, первых лётчиков полка как Чертков, Волков, Аверкиев и др., которые пали смертью храбрых на Северо-Западном фронте. Как бы они радовались нашему нахождению на воронежской земле. Но их порыв, их преданность Родине, как боевую эстафету передали в надёжные руки молодых лётчиков, прибывших в наш полк.

В одном строю с опытным, закалённым в боях командиром эскадрильи капитаном Исензоном стоят готовые к бою наши молодые орлы, такие, как младший лейтенант Баранов, Басенко, Швырков, Калинин, Копылов и др. Как блестят их глаза, сколько рвения к боевой работе, сколько потенциальных подвигов заложено в их сердцах.

Тяжёлым было лето 42 года. Враг бешено рвётся к Волге и Кавказу. Весь мир восхищён мужеством сталинградцев. Здесь решается судьба войны.

Мы все понимали, что наше участие в боевой работе Воронежского фронта имеет прямое отношение к боям героических защитников Сталинграда. Вот почему наши лётчики, техники, младшие специалисты воевали с особым усердием и старанием, не считаясь ни с какими трудностями. Быть вместе с героями Сталинграда было в то время особой честью для советского воина.

Главная задача, которая ставилась перед нашими штурмовиками — это срыв железнодорожных перевозок немцев к Сталинграду. Эта боевая задача была особо трудная, но по душе нашим лётчикам. Ведь каждый не дошедший до Сталинграда взорванный эшелон с немцами и их боевой техникой непосредственно сказывался на положении наших войск в осаждённом Сталинграде. Это было как бы нашим вкладом в героическую защиту города-героя на Волге.

С тех дней прошло много лет, но как воочию я и сейчас вижу радостные, взволнованные лица лётчиков Басенко, Швыркова, Калинина, Копылова, Баранова, свойственными только лётчикам жестами, рассказывающих как выполнялись боевые задания. Вижу их сидящими под крылом самолёта вокруг своего командира эскадрильи капитана Исензона, который очень подробно и спокойно анализирует итоги проведённого боевого вылета и действия в нём каждого своего питомца.

И как не вспомнить добрым словом капитана Исензона Харитона Ивановича, командира эскадрильи, который сейчас живёт и здравствует в своей родной Одессе, воспитывая и обучая в средней школе ремеслу подрастающее поколение.

Как хочется, чтобы в Одессе знали, каким был их учитель в тяжёлые годы Великой Отечественной войны. А ведь воином он был особым.

Пришёл он к нам в полк весной 1942 года на Северо-Западном фронте на смену погибшего в бою капитана Черткова.

Не зная его близко, наблюдая со стороны за этим высоким, худощавым молчаливым капитаном, всегда с книжкой в руках или за пазухой комбинезона, можно было подумать: «Нет, не для такого дела ты родился, не лётчиком тебе быть, а наставником, учителем». Но это только внешне. А на самом деле, — высокообразованный, с большим практическим лётным стажем волевой командир, со спокойным и уравновешенным характером, не знающий страха в бою и обладающий глубокими навыками обучения и воспитания лётного состава.

В этом мы скоро убедились. Однажды, это было на Северо-Западном фронте, техник самолёта при проверке в кабине оборудования по ошибке сбросил на землю бомбу-кассету с зажигательной смесью. Смесь эта тотчас загорелась под самолётом, а на стоянке стояло более десятка боевых самолётов, готовых к вылету. Началась паника. Растерявшиеся техники, находившиеся на стоянке, начали убегать. Откуда ни возьмись, — наш командир эскадрильи Исензон. С криком «Стой! Все к самолёту!» он приказывает всем вернуться. На отдельных, поддавшихся панике, этот приказ не действует. Командир эскадрильи выхватывает из кобуры пистолет и приказывает: «Всем к самолёту!». Это действует отрезвляюще. Под его командой самолёт оттащили далеко от стоянки. После этого он садится поочерёдно на стоявшие рядом самолёты и отруливает их далеко от горящей бомбы. Самолёты были спасены.

Подлинным любимцем нашей эскадрильи был лётчик младший лейтенант Баранов Иван. Этот крепкий, всегда улыбающийся паренёк был, пожалуй, самым молодым по возрасту лётчиком. Но лётчиком он был от рождения, он родился, чтобы быть смелым, мужественным, храбрым воином. За это, за его весёлый нрав, за его скромность уважали его не только воины нашего полка, но и наши боевые друзья истребители, которые сопровождали наших штурмовиков на боевые задания.

В боевой вылет он шёл с задором спортсмена. Его нахождение в боевом строю в воздухе придавало силу и уверенность остальным. Трудно поверить, но лётчики-истребители всегда были рады, когда среди сопровождаемых ими к цели штурмовиков был этот молодой по возрасту, но опытный и храбрый в бою лётчик. И это не зря.

Наших штурмовиков на Воронежском фронте сопровождали подразделения, вооружённые английскими истребителями «Харрикейн». Их вооружение по сравнению с огневой мощью Ил-2 было слабым, а скорость их почти не отличалась от нашего штурмовика. Вот почему защитить наших штурмовиков от истребителя противника было им нелегко. Нужно признать, что при таком сопровождении наши лётчики-штурмовики могли надеяться на самих себя, на дисциплину строя, на взаимную выручку в бою.

Младший лейтенант Баранов показывал образец мастерского использования всей боевой мощи самолёта для защиты своих товарищей в бою. Он как лев кидался на истребители противника, когда те угрожали жизни его товарищей в бою. Он обрушивал на противника огонь своих пулемётов, пушек и РС-ов. Он буквально был готов идти на таран. Он на «Иле» выполнял высший пилотаж. И не зря сопровождающие лётчики-истребители, зная, как Баранов действует в воздушном бою, как мастерски он использует возможности и вооружение «Ила», при подготовке к совместному вылету на сопровождение в шутку просили наших штурмовиков: «Братцы, не оставляйте нас „англичан“ в бою. Действуйте смело, как Ваня Баранов».

Много моих боевых друзей, лётчиков нашего 567 штурмового авиационного полка положили свои головы, пали смертью храбрых на Воронежской земле. Могилы их безызвестны. Их приняла земля вместе со своими самолётами.

Кто был на фронте в первые годы войны, тот знает, что ни время, ни обстановка не давали нам возможности разыскивать и хоронить, как это они заслужили, потерянных товарищей. Зачастую, даже точного места гибели того или другого лётчика не было нам известно. В таком случае, мы сообщали родным: «…погиб смертью храбрых, в таком-то районе».

Так, к сожалению, и было со старшим лейтенантом Георгиевым. 23 года земля держала в тайне его могилу. Но клич партии, зов народа: «Никто не забыт, ничто не забыто!» всколыхнул сердца советских людей и, в первую очередь, наше подрастающее поколение.

В розыск безымянных героев включилась вся страна. Наши дети и внуки в отрядах «красных следопытов» ходят по следам и разыскивают всё новые и новые имена героев, вписывая их подвиги в золотую историю Великой Отечественной войны.

И всё это делается не только для того, чтобы воскресить память о павших героях, но и для того, чтобы как эстафету передать их мужество, их преданность Родине в руки нового поколения, которое будет его ценить, свято беречь и умножать в исторической борьбе за победу Коммунизма, о котором мечтали, за которое боролись и так хотели видеть их отцы.

На поиски праха своего отца старшего лейтенанта Георгиева поднялись его сыновья Юрий и Олег.

Вот что об этом написал Юрий Васильевич Георгиев: «К сожалению, я и Олег не помним своего отца. Мне к моменту его гибели было 5 лет, а Олегу 3 года. Но мы сейчас многое о нём знаем, мы чтим его память и гордимся им.

До 1965 г. мы ничего не знали об отце, где и как он погиб, как воевал. Во время войны в 1943 году мама получила похоронную, в которой говорилось, что отец погиб 29 октября 1942 года смертью храбрых и похоронен в с. Верхняя Хава Воронежской области. В Верхней Хаве действительно погибли 4 лётчика-штурмовика и истребитель. Поскольку фамилии погибших лётчиков не были известны, то согласно похоронной считали, что один погибший наш отец. Мы приезжали на братскую могилу, поклонялись его праху.

В этом году, знакомясь с личным делом отца, которое нам предоставило Министерство обороны, мы обнаружили запись начальника строевого отдела полковника Крапивина: «Погиб при выполнении боевого задания в районе станции Инютино, Воронежский фронт». Мы убедились, что место захоронения, указанное в похоронке неправильное.

Мы поехали на станцию Инютино и начали расспрашивать жителей о местах падения самолётов в конце октября 1942 г. Среди многих и было указано на заболоченное место, заросшее лесом. Как рассказали нам местные жители в 1951 году, совхозные механизаторы зацепили трактором мотор самолёта, вытащили его и сдали в металлолом. Лётчика погибшего или других признаков обнаружено не было. Трудно было после этого предпринять какие-либо раскопки.

Мы решили искать свидетелей выполнения боевого задания, и нашли их. Они подтвердили место полёта и гибели отца.

Взяв отпуск, мы вновь поехали на это место, с помощью местных властей произвели раскопки. Это был невероятно тяжёлый труд. Только на шестые сутки мы добрались до кабины и обнаружили останки лётчика. Перед нами предстали документы, подтверждающие, что это могила нашего отца. Среди документов — удостоверение личности, записная книжка, письмо матери отцу на фронт и партбилет. Все они хорошо сохранились. Перед нами была фотография нашего отца.

Останки отца мы перевезли в Верхнюю-Хаву, где с большими почестями местные власти похоронили 27 июля 1965 г. в сквере напротив районного комитета КПСС.

За могилой любовно ухаживают «красные следопыты» средней школы № 1 и местные жители. Одна из улиц райцентра и пионеротряд носят имя отца. Часть реликвий отца, найденных при раскопках, мы передали местным пионерам для уголка славы в музей города Острогожска.

Наша семья получает много писем от пионеров, рабочих и служащих. Мы, его сыновья сделали всё, что смогли и нашли останки своего отца. Мы с помощью Вас, его боевых друзей, узнали, каким был наш отец и мы гордимся им. Мы сделаем всё, чтобы оправдать его славу".

Ко дню победы 9 мая 1967 года общественность Верхней Хавы в торжественной обстановке открыла памятник на могиле В. С. Георгиева.

Когда смотрим на фигуру лётчика, стоящего на монументальном пьедестале в чудесном парке, наши сердца, сердца участников Великой Отечественной войны наполняются чувством безграничной благодарности к нашему чудесному народу, который свято чтит и сохраняет на века память о тех, кто отдал свою жизнь за честь и свободу нашей Родины.

Стоя у твоей могилы, наш дорогой боевой друг и товарищ, видя любовь и ласку к твоей памяти со стороны жителей Верхней Хавы и всех воронежцев, мы думаем: «Эта забота народа, есть забота не только о твоей памяти Василий Сидорович, а обо всех тех, кто в тяжёлые годы войны пали смертью храбрых во имя нашей Победы. И мы, твои боевые друзья, рассматриваем тебя как своего полномочного представителя 567 штурмового авиационного полка на обагренной кровью воронежской земле, как вечный памятник всех лётчиков нашего полка, отдавших свою жизнь на фронтах Великой Отечественной войны от Воронежа до Берлина, где мы победоносно завершили эпопею борьбы против злейшего врага человечества — немецкого фашизма».

А погиб Георгиев в одном из боевых вылетов так. Немцы тогда лихорадочно рвались к Сталинграду. Чтобы больше подвозить войск и техники, они проложили новый участок железной дороги в районе г. Острогожск-Алексеевка. К этому времени наши войска готовились к операции, которая затем стала поворотным пунктом в ходе всей 2-ой мировой войны. 29 октября 1942 г. 567 шап была поставлена задача — сорвать железнодорожные перевозки врага на участке Алексеевка-Инютино-Острогожск минимум на трое суток. Перед вылетом лётчик старший лейтенант Георгиев В. С. на митинге заверил командование, что лётчики 1 авиаэскадрильи выполнят задачу и заявил: «Я заявляю, что если потребуется, то спущусь на самую трубу паровоза противника, но сделаю крушение поезда!» И командир 1 авиаэскадрильи Исензон Х. Е. повёл шестёрку самолётов. Долго мы ждали, наконец, крики: «Идут!» Считаю в воздухе самолёты. Их пять, где шестой, что с ним? После посадки Исензона узнаю, что задание исполнено успешно, по ходу маршрута несколько раз огнём бортовых пушек и реактивными снарядами они штурмовали идущие паровозы и стоящие составы. Но вот на одной из станций заметили много ящиков с боеприпасами. И по заданию стали бомбить с высоты 800−1000 метров, но ящики оставались целыми. Тогда ст. лейтенант Георгиев резко спикировал и с недопустимо малой высоты сбросил бомбы ФАБ-100. Взорвались боеприпасы, но вместе с ними взорвался и самолёт Георгиева. Георгиев знал, что бомбить с низкой высоты при наличии бомб с взрывателями мгновенного действия нельзя — это большой риск, почти верная смерть, но пошёл на самопожертвование ради выполнения приказа — сорвать перевозки врага к Сталинграду.

Мы вспомнили его слова на митинге и подумали: «Да, пошёл смерти навстречу, во имя будущей победы!» И скоро, через 20 дней — 19 ноября 1942 г. прозвучали артиллерийские залпы Советской Армии, возвестившие историческую победу наших войск под Сталинградом.

Командир 1 аэ в 1942 г. Исензон Х. Е. добавляет:

Полк стоял на аэродроме около хутора Хреновое. Мы в том вылете, когда погиб Георгиев, свалили 3 эшелона, взорвали несколько складов с боеприпасами и сорвали железнодорожные перевозки на трое суток. Вечером того же дня к нам приехал командир дивизии Савицкий и вручил участникам полёта именные часы от командующего Воздушной Армии. Часы мне не вручили, т. к. Савицкий приказал срочно представить на меня наградной лист на орден Ленина. Помню, что через несколько дней вернулся с задания лётчик Иван Швырков, раненный в лицо. Несмотря на это ранение, он нашёл свой аэродром и с трудом, но посадил самолёт. Затем несколько дней короткого лечения в госпитале, удрал оттуда до срока и прибыл к нам в полк. Помню скромного лётчика Басенко, без устали летавшего на задания. Помню Баранова, отчаянную голову, Афанасия Калинина и других. Трудное, но славное было время.