Почему в советское время физкультура была уважаемым предметом школьной программы?

Действительно, рассмотреть лицо (что свое, что чужое!) удается только с какого-то расстояния. Наверное, именно поэтому время от времени возьмут, да и вспомнятся какие-то старые, уже, казалось бы, давно забытые истории из школьной жизни.

Об уроках химии и биологии я уже как-то рассказывал. А сегодня почему-то захотелось о физкультуре. Хотя, наверное, это и неудивительно. В советское время к физкультуре относились с достаточно большим уважением. Редко кто из моих одноклассников не ходил в ту или иную спортивную секцию. Но основное, естественно, закладывалось в школе. И, как мне кажется, физкультура осталась в моей (как минимум!) памяти во многом благодаря учителям, что вели этот предмет.

Первое. У нас в школе спортзал был открыт круглый день, с самого утра и до позднего вечера. И в любой момент любой человек мог прийти с улицы и заниматься в спортзале тем, чем хочет. Специально написал не «ученик» — человек. Потому что в уличной компании, как правило, не выбираешь, учится ли тот или иной приятель в той же школе, что и ты. Соответственно, вместе с тобой в школьный спортзал мог завалиться любой из твоих друзей, неважно, был он твоим одноклассником или нет.

Другое дело, пригласив своих друзей в «свой» спортзал, ты как бы становился негласным гарантом того, что пришедшие вместе с тобой люди будут следовать тем правилам посещения спортзала во внеурочное время, что установлены преподавателем физкультуры.

Естественно, все понимали, что в грязных уличных ботинках в спортзале — нельзя. Прошел в раздевалку, снял ботинки и бегай — хоть в носках, хоть босиком.

Обычно в спортзале каждый находил интересное для себя занятие. Кто-то подтягивался, кто-то, разделившись на команды, играл в волейбол, а кто-то, сложив маты аккуратной стопкой в углу большого помещения, активно болел за играющих.

Тогда мы не обращали на это внимания. Открыт спортзал и открыт. Захотели — айда, пацаны! — и пришли, когда посчитали нужным. А ведь для того, чтобы зал был открыт, в нем должен быть преподаватель. Выдать мячи, насос, чтобы подкачать мяч, помочь растянуть (или снять, если народ решил поиграть во что-то иное) волейбольную сетку, поддерживать минимальный порядок в зале…

Т. е. человек работал не только в те часы, за которые ему полагалась оплата, а весь день. Иначе говоря, преподаватель не работал. Он отдавал себя школе и нам. И, наверное, ещё не понимая этого, мы ценили такое отношение к себе и, в свою очередь, относились к своим учителям физкультуры с искренним уважением.

Второе. Наши физкультурники были настоящими мужиками. И не боялись показать этого.

В летний лагерь труда и отдыха под Краснодаром мы попали после 9-го класса. И так получилось, что половина лагеря была — наша, сборный отряд со всей автономной республики Коми, половина — москвичи. И вот играем мы с москвичами в футбол. Судьей в поле — наш физкультурник. А москвичи — такие ребята, все на понтах.

Вот наш физкультурник свистнул, зафиксировав взятие ворот какой-то из команд, но не показал рукой на центр поля. И какой-то москвич, глядя на него, взял и на виду у обоих команд, следивших за игрой зрителей, среди которых преобладали девчонки, покрутил указательным пальцем у виска. Мол, дурачок какой-то ваш судья.

Наш физкультурник ничего не сказал. Молча подошел к москвичу, коротко и резко ударил его под дых. Сильно ударил. Так, что тот даже согнулся от боли.

Не знаю, педагогичен ли этот поступок, но то, что он — мужской, на мой взгляд, однозначно. Никто из нас тогда ничего не сказал, никто никуда не побежал жаловаться (даже тот, кто получил под дых). Просто потому, что по нашим понятиям это был правильный, мужской поступок. Мы-то и так нашего физкультурника уважали. Но после того матча и москвичи стали относиться к нему с неподдельным уважением.

Хотя, поскольку я вырос в Заполярье, в футбол мы играли не так чтобы часто. Значительно большее место в нашей жизни занимали лыжи, которые у нас в школе были исключительно деревянные. Хотя и пластик уже начал появляться. Но был ещё большой редкостью. На уроках ими никто не пользовался, их выдавали только на соревнованиях и только тем, кто мог «показать результат». Я, когда первый раз надел пластик, так даже не почувствовал, что на ногах что-то есть. Соответственно, и пробежал хорошо.

Уже не помню точно, надо ли было смазывать пластик лыжной мазью. Вроде бы не нужно, т. к. он и без мази скользил достаточно хорошо. Единственно, пяточку надо было смазать, чтобы лыжа не «проскальзывала» при беге, а у неё была «отдача». Но даже если пяточка пластиковой лыжи и смазывалась, то, скорее всего, её смазывал физкультурник перед тем, как отдать тебе лыжи на старте.

А вот на деревянных лыжах многое зависело от того, угадаешь ли на них со смазкой. Лыжи-то смазать надо заранее, ещё перед выездом на рубеж старта. И за несколько часов, что отделяют тебя от дистанции, погода могла немного измениться — или похолодать, или потеплеть.

И вот бежишь, а к лыже, из-за того, что потеплело, прилипает снег. Естественно, и скольжения нет, и тяжесть дополнительная. Или бежишь, а лыжи проскакивают. «Пяточка» не дает отдачи. Лыжи ведь, если кто помнит, надо было мазать по-разному. Весь полоз, до пяточки — мазью той температуры, что сейчас на градуснике. А пяточку — мазью, что предназначена для температуры, следующей в сторону её понижения.

Ну, например, если полоз мазью для температуры от -15 до -20, то пяточку — мазью для температуры от -20 до -25. И мазь знающему человеку невозможно было перепутать, т. к. она была разных цветов для разных температур. Чем «теплее» цвет, тем для более высокой температуры он предназначен.

Да, нам школьные лыжи, чтобы мы могли бегать не только на уроках, но и в свободное время, выдавали на руки, и мы их забирали домой, возвращая только в конце снежного сезона, т. е. уже ближе к окончанию учебного года. В школе было специальное помещение, где хранились лыжи, лыжные ботинки. Там же ботинки можно было высушить, а лыжи — подготовить к эксплуатации.

В этой небольшой кандейке стоял маленький верстачок с тисками, была дрель, чтобы можно было просверлить небольшие отверстия в ботинках и собственно в лыжах, а потом шурупами привинтить к лыжам крепления, которые своими выступами должны были войти в загодя просверленные в ботинках отверстия.

На пластике был уже другой тип крепления: засунул рант носка ботинка в носок крепления и зажал его специальным фиксатором. Тоже удобная вещь, меньше возни, не надо отверстиями ботинка попасть на выступы крепления. Они же разные для правого и левого ботинка. Поэтому на школьных лыжинах черной краской у их загнутого вверх мыска стояли буквы «Л» (левая) или «П». На своих личных лыжах обычно таких отметок не делали, соответствующие буквы смотрели на платформе крепления, перед тем как засовывать в них правый или левый ботинок.

Кстати, у нас в школе считалось за честь, если тебе не просто выдали лыжи на урок, а ты сам их подогнал под себя: просверлил отверстия в ботинках, привинтил к лыжам крепления. Не каждому ученику физкультурник разрешал пользоваться дрелью, тисками и т. п. И разложить после урока ботинки на просушку тоже позволялось не всякому. Кто ни попадя не допускался к исполнению этой почетной (в нашем тогдашнем понимании) обязанности. Только самые проверенные и заслужившие это право своим отношением к предмету.

Наверное, именно потому, что школьный спортзал или помещение для хранения спортивного инвентаря для многих из нас были чем-то вроде второго дома. Такого же теплого и уютного в любое время дня. Для очень многих людей моего поколения физкультура никогда не была рядовым предметом школьной программы.